Здесь песни больше не слышны. Katya Medvedeva

Здесь песни больше не слышны

2024 -


  «Эртигарочка моя» — так неизменно нежно моя бабушка Ниса (Анисья) называла свой дом. Небольшую деревеньку в Тюменской области, в которой она родилась и прожила 72 года. Спрятанный на левом берегу Тобола клочок земли, где когда-то колосилась рожь, гуляли «в складыню», а по ветру разносились детские голоса, фырканье лошадей и напеваемые под гармонь песни.  

Эртигарка находится примерно в 24 километрах от города Тобольска (Тюменская область). И хотя расстояние большим не назовешь, в детстве дорога до неё мне казалась мучительно долгой и страшной.

Поскольку деревня расположена по левую сторону Иртыша, летом наш путь начинался на пароме, зимой же пролегал через ледовую переправу. Весной во время ледохода и осенью, пока лёд еще не встал, все пути до дома были отрезаны.

На другом берегу — щебёнка, от которой зубы стучали так сильно, что нет да прикусишь язык. Ермаково, Подрезова и поворот в дремучий лес, где не было ни дороги, ни солнечного света. А дальше — маленькое деревенское кладбище и домик, стоящий на отшибе.

Он все еще там — с бело-голубыми ставнями и черемухой в палисаднике.  

Здесь песни больше не слышны. Katya Medvedeva

  Возможно, именно из-за труднодоступности об Эртигарке не слышали местные историки, это название не встретишь в их монографиях. Тем не менее, одно упоминание, проливающее свет на происхождение и примерный возраст деревни, я все же нашла. В книге «Тобольский хронограф» 1993 года — одной из немногих вещей, которые бабушка забрала из дома — дедушкиной рукой, синей пастой подчеркнуто:  

Недалеко от острова находится деревенька с очень странным названием — Эртигарка. Начинающихся на букву «Э» населенных пунктов в наших краях вообще не существует. Но еще в XVIII веке она была Едигарка. А если вспомнить, что некогда Сибирью правили братья Бекбулат и Едигир, то можно предположить, что название родового имения Едигира было преобразовано позже в Едигарку, а затем в Эртигарку.

  В советское время в Эртигарке была ферма, молоканка для переработки молока, конюшня, ток, где хранилось и мололось зерно, пчелиная пасека, а еще начальная школа и клуб. Школа в конце 60-х была закрыта, когда между двумя деревнями — Эртигаркой и Подъемкой — была построена новая. Хозяйство же начало разваливаться в годы перестройки, в 90-е его остатки были окончательно разворованы и растасканы на металлолом.  

В 1996 году мой дедушка умер, после этого дом продали почти задаром. Бабушка, не выдержав одиночества, перебралась к детям. Мне было 4, и я помню лишь жёлтую дверь, по краям обитую соломой, голубой ковер на стене с пасущимися оленями да алюминиевую тарелку, в которой дедушка ложкой разминал отварную картошку.

Почти 30 лет в этом доме из лиственницы, сплавленном по реке дедом Василием еще до революции, некому топить печь. Из него вынесли даже пол, но удивительным образом на крючках висит дедушкина кепка и бабушкина фуфайка, на подоконнике ютится чугунный утюг, а в бане ждут своих хозяев постаревшие веники. И, кажется, что воспоминания поддерживают дому жизнь. Укутанный снежным покрывалом, он словно спит, убаюканный природой и голосами тех, кто был здесь счастлив.

  Летом коров приходилось пасти с утра до вечера. Я это очень не любила. На огороде работали, я под амбар лазила, чтобы яйца куриные собрать. Когда гуляли, то лопухи собирали ели, медунки. По землянку ходили (землянику), а потом дома её да с молоком. А как лёд встанет, дак ложились на него и разглядывали жучков, траву, что в речке были. Зимой, как и все, с горки на санках, катушках, а то и на ёлке, что после Нового года осталась.  

Мы переехали сюда (в Эртигарку), когда Шурику моему (сыну) был год. Он у нас 63 года. Приехали из Тахтаира. Я была просто рабочей — кто куда отправит. Летом покос. Как начинается, так до самой осени мы на покосе. Вот теперь руки, коленки, суставы и болят.

А потом как день рождения у кого или так просто женщины все сошлись в один дом, че-то разговорились, а тетка Ниса была же постарше, так она говорит: «Давайте будем отмечать сегодня у меня, на другую неделю у другой». А нас шесть женщин. Все сготовим помаленьку, бутылочку красненького принесем, посидим, песни попоём, поразговариваем. Всё куда с добром. И жизнь-то какая интересная!

  Я и сейчас спать ложусь, дак про себя пою. Песен пять-шесть, дак около десяти который. Запомнила все песни, перепою сама собой. А вслух-то боюсь, вдруг Шайтан услышит.  


Бабушка Шура

Здесь песни больше не слышны. Katya Medvedeva
Здесь песни больше не слышны. Katya Medvedeva
Здесь песни больше не слышны. Katya Medvedeva

  Раньше народ дружно жил. Даже двери в дом не закрывали. Мамка просто накинет замок или палочку подставит. И было понятно, что дома никого нет.  

  Если у мамки собирались, то стол всегда полон был. Огурцы, помидоры, пирог, рыба фаршированная из печки. Пельмени, котлеты, салатов тогда не было, разве что винегрет. А мы (дети), когда застолье, всегда на печке сидели-выглядывали. Мы поесть могли только когда уже все уйдут. А сколько стряпанного было — пироги, хворост, блины, калачики. В святки мамка всегда в Подъемку колядовать ходила, это ж надо 2 км пройти, чтобы людей посмешить. Нарядится, сажей намажется, с собой бидон возьмет. А домой придет, дак чего только в этом бидоне не было.  


В тоске по родной «Эртигарочке» моя бабушка прожила 19 лет. Не было дня, чтобы она не всплакнула, вспоминая свой дом. В последние годы жизни мы часто замечали, как на несколько дней она словно переносилась в деревню и разговаривала с давно ушедшими родными, подругами, с теми людьми, с кем когда-то её свела эртигарская земля. Она молилась и надеялась быть похороненной рядом с ними, но бездорожье не дало этому осуществиться. Бабушка Шура на это сказала нам: «Земля одна. Она дорогу найдет».

Что до Эртигарки, то из 25 жилых домов, стоявших там в 60–70-е годы, сейчас осталось 15. Живет в деревне 5 семей.


Здесь песни больше не слышны. Katya Medvedeva

Фотоскульптура «На долгую и светлую память»

Здесь песни больше не слышны. Katya Medvedeva
Здесь песни больше не слышны. Katya Medvedeva
RU
EN