«Эртигарочка моя» — так неизменно нежно моя бабушка Ниса (Анисья) называла свой дом. Небольшую деревеньку в Тюменской области, в которой она родилась и прожила 72 года. Спрятанный на левом берегу Тобола клочок земли, где когда-то колосилась рожь, гуляли «в складыню», а по ветру разносились детские голоса, фырканье лошадей и напеваемые под гармонь песни.
Эртигарка находится примерно в 24 километрах от города Тобольска (Тюменская область). И хотя расстояние большим не назовешь, в детстве дорога до неё мне казалась мучительно долгой и страшной.
Поскольку деревня расположена по левую сторону Иртыша, летом наш путь начинался на пароме, зимой же пролегал через ледовую переправу. Весной во время ледохода и осенью, пока лёд еще не встал, все пути до дома были отрезаны.
На другом берегу — щебёнка, от которой зубы стучали так сильно, что нет да прикусишь язык. Ермаково, Подрезова и поворот в дремучий лес, где не было ни дороги, ни солнечного света. А дальше — маленькое деревенское кладбище и домик, стоящий на отшибе.
Он все еще там — с бело-голубыми ставнями и черемухой в палисаднике.
Возможно, именно из-за труднодоступности об Эртигарке не слышали местные историки, это название не встретишь в их монографиях. Тем не менее, одно упоминание, проливающее свет на происхождение и примерный возраст деревни, я все же нашла. В книге «Тобольский хронограф» 1993 года — одной из немногих вещей, которые бабушка забрала из дома — дедушкиной рукой, синей пастой подчеркнуто:
Недалеко от острова находится деревенька с очень странным названием — Эртигарка. Начинающихся на букву «Э» населенных пунктов в наших краях вообще не существует. Но еще в XVIII веке она была Едигарка. А если вспомнить, что некогда Сибирью правили братья Бекбулат и Едигир, то можно предположить, что название родового имения Едигира было преобразовано позже в Едигарку, а затем в Эртигарку.
В советское время в Эртигарке была ферма, молоканка для переработки молока, конюшня, ток, где хранилось и мололось зерно, пчелиная пасека, а еще начальная школа и клуб. Школа в конце 60-х была закрыта, когда между двумя деревнями — Эртигаркой и Подъемкой — была построена новая. Хозяйство же начало разваливаться в годы перестройки, в 90-е его остатки были окончательно разворованы и растасканы на металлолом.
В 1996 году мой дедушка умер, после этого дом продали почти задаром. Бабушка, не выдержав одиночества, перебралась к детям. Мне было 4, и я помню лишь жёлтую дверь, по краям обитую соломой, голубой ковер на стене с пасущимися оленями да алюминиевую тарелку, в которой дедушка ложкой разминал отварную картошку.
Почти 30 лет в этом доме из лиственницы, сплавленном по реке дедом Василием еще до революции, некому топить печь. Из него вынесли даже пол, но удивительным образом на крючках висит дедушкина кепка и бабушкина фуфайка, на подоконнике ютится чугунный утюг, а в бане ждут своих хозяев постаревшие веники. И, кажется, что воспоминания поддерживают дому жизнь. Укутанный снежным покрывалом, он словно спит, убаюканный природой и голосами тех, кто был здесь счастлив.
Летом коров приходилось пасти с утра до вечера. Я это очень не любила. На огороде работали, я под амбар лазила, чтобы яйца куриные собрать. Когда гуляли, то лопухи собирали ели, медунки. По землянку ходили (землянику), а потом дома её да с молоком. А как лёд встанет, дак ложились на него и разглядывали жучков, траву, что в речке были. Зимой, как и все, с горки на санках, катушках, а то и на ёлке, что после Нового года осталась.
Мы переехали сюда (в Эртигарку), когда Шурику моему (сыну) был год. Он у нас 63 года. Приехали из Тахтаира. Я была просто рабочей — кто куда отправит. Летом покос. Как начинается, так до самой осени мы на покосе. Вот теперь руки, коленки, суставы и болят.
А потом как день рождения у кого или так просто женщины все сошлись в один дом, че-то разговорились, а тетка Ниса была же постарше, так она говорит: «Давайте будем отмечать сегодня у меня, на другую неделю у другой». А нас шесть женщин. Все сготовим помаленьку, бутылочку красненького принесем, посидим, песни попоём, поразговариваем. Всё куда с добром. И жизнь-то какая интересная!
Я и сейчас спать ложусь, дак про себя пою. Песен пять-шесть, дак около десяти который. Запомнила все песни, перепою сама собой. А вслух-то боюсь, вдруг Шайтан услышит.
Бабушка Шура
Раньше народ дружно жил. Даже двери в дом не закрывали. Мамка просто накинет замок или палочку подставит. И было понятно, что дома никого нет.
Если у мамки собирались, то стол всегда полон был. Огурцы, помидоры, пирог, рыба фаршированная из печки. Пельмени, котлеты, салатов тогда не было, разве что винегрет. А мы (дети), когда застолье, всегда на печке сидели-выглядывали. Мы поесть могли только когда уже все уйдут. А сколько стряпанного было — пироги, хворост, блины, калачики. В святки мамка всегда в Подъемку колядовать ходила, это ж надо 2 км пройти, чтобы людей посмешить. Нарядится, сажей намажется, с собой бидон возьмет. А домой придет, дак чего только в этом бидоне не было.
В тоске по родной «Эртигарочке» моя бабушка прожила 19 лет. Не было дня, чтобы она не всплакнула, вспоминая свой дом. В последние годы жизни мы часто замечали, как на несколько дней она словно переносилась в деревню и разговаривала с давно ушедшими родными, подругами, с теми людьми, с кем когда-то её свела эртигарская земля. Она молилась и надеялась быть похороненной рядом с ними, но бездорожье не дало этому осуществиться. Бабушка Шура на это сказала нам: «Земля одна. Она дорогу найдет».
Что до Эртигарки, то из 25 жилых домов, стоявших там в 60–70-е годы, сейчас осталось 15. Живет в деревне 5 семей.
Фотоскульптура «На долгую и светлую память»
